к другим новостям

ПОЧЕМУ У НАС ДО СИХ ПОР НЕТ СВОЕГО ИНСУЛИНА

Татьяна БАТЕНЕВА, Надежда КРАВЧЕНКО (газета "Известия")

Скандальным приговором - оправданием всех шестерых обвиняемых - закончилось судебное рассмотрение дела о хищении государственных средств в крупных размерах, в котором обвинялись руководители и сотрудники ОАО "Российский инсулин".
 

Пока ставить точку в деле рано: 27 августа кассационный протест на решение Майкопского городского суда, принесенный представителем обвинения прокурором Юрием Богусом, рассмотрит Верховный суд Республики Адыгея.
 

Об эпопее с отечественным инсулином "Известия" рассказывали дважды ("История о пропавшей вывеске", 15 декабря 1999 года и "Дело об инсулине растет", 11 октября 2000 года). Мы обещали читателям рассказать и о том, как пройдет суд.

Адыгейское чудо
 

В истории со строительством завода по производству отечественного свиного инсулина все было странно с самого начала. И выбор места строительства - города Майкопа, где отродясь не было фармацевтического производства и необходимого сырья. И выбор руководителя проекта - бывшего помощника бурильщика, а в то время уже пчеловода Николая Анистратенко. И выбор оборудования и технологий - следствие показало, что за государственные денежки покупалась, например, заведомо ненужная документация и по ценам, заведомо нереальным.

Однако проект был любимым детищем тогдашнего министра здравоохранения генерала Эдуарда Нечаева. Он обещал покончить с покупкой дорогого зарубежного инсулина, лично инспектировал "стройплощадку", тратил большие суммы казенных денег на проект.
 

Несколько лет, пользуясь покровительством московских чиновников и руководства Республики Адыгея, ОАО получало государственные кредиты, в том числе и возвратные, и "закапывало" их на зарубежных счетах вместе со своим партнером, гражданином Италии Эннио Паскуино. Но никакого "отечественного инсулина" так создано и не было. Вместо этого покупалось импортное сырье, очищалось не в промышленной, а в лабораторной установке (и это было единственное реальное звено амбициозного проекта), а затем вновь отправлялось за рубеж, где из субстанции готовили препарат и вновь ввозили в Россию. И хотя девять десятых работы проводилось на заводах польской фирмы "Польфа", препарат продавали под маркой "Российский инсулин". Публиковалась крикливая реклама, в Москве функционировало представительство фирмы "Российский инсулин", г-н Анистратенко вращался во влиятельных московских кругах. А в это время на стройплощадке на окраине Майкопа сиротливо торчали несколько металлоконструкций, заложенных, впрочем, еще до широко разрекламированного строительства. И даже огромная вывеска на рекламном проспекте оказалась просто фотомонтажом...
 
Финал с сюрпризом

Генеральный директор ОАО "Российский инсулин" Николай Анистратенко и его заместитель Александр Нартов были помещены в Бутырский следственный изолятор осенью 1999 года, когда Генеральная прокуратура РФ возбудила против них уголовное дело по двум статьям УК РСФСР - о хищении государственных средств в крупных размерах путем мошенничества и злоупотреблении служебным положением. Расследование вел Следственный комитет при МВД РФ. Следствие шло два года: протоколы допросов, сотни приобщенных к делу документов, запросы в Интерпол и командировки в несколько стран мира, куда вели следы пропавших денег, заключения экспертиз... 60 томов уголовного дела передали следователи в суд вместе с обвинительным заключением, которое специалисты назвали хорошей профессиональной работой. Общий ущерб, нанесенный государству, оценили в 20 млн долларов.
  

- Мы были просто ошарашены оправдательным приговором, - рассказал "Известиям" майор юстиции Игорь Яковлев, руководитель следственной оперативной группы. - Суд практически не принял ни одного аргумента обвинения, в приговоре не нашли отражения ни показания свидетелей обвинения, ни протоколы допросов обвиняемых с признанием вины, ни заключения экспертов.
  

Государственное обвинение на процессе представлял прокурор отдела прокуратуры Республики Адыгея Юрий Богус. Немедленно по окончании суда, оправдавшего всех обвиняемых, он принес протест в Верховный суд Адыгеи.
 

- Кассационный протест, поданный мной, вызван несогласием с вынесенным приговором, - заявил "Известиям" Юрий Богус. - Приговор не соответствует требованиям уголовно-процессуального закона, а выводы суда, изложенные в нем, не соответствуют фактическим обстоятельствам дела.

Одноглазая Фемида
 

Неожиданности начались сразу же, как только дело было передано из московского суда в городской суд Майкопа. Формальным поводом было то, что большинство преступлений, в которых обвинялись подсудимые, было совершено здесь. И хотя все источники пропавших средств и главные покровители проекта обретались в столице, а сама история по социальной значимости и масштабам была явно федеральной, делу кто-то очень хотел придать характер локального.
 

Суд - всегда поединок. Обвинение и защита не просто излагают свои аргументы. Они ищут уязвимые места в позиции друг друга, используя малейший шанс, не упуская ни одного промаха противника, трактуя нормы закона так, как выгодно себе. И только судья в этом поединке - объективный рефери, вдумчивый аналитик, служащий закону. На этом процессе, отмечают наблюдатели, ситуация была несколько иной.
 

Государственный обвинитель старался сохранять объективность. Четверым подсудимым вменялся в вину лишь один малозначащий эпизод - и когда они внезапно представили суду доказательства невиновности, проверка которых требовала новых оперативно-розыскных мероприятий, прокурор сам отказался от предъявленного им обвинения. По некоторым частностям он снял обвинения и в адрес основных "героев" процесса. Но судья действовал иначе.
 

Наблюдатели отметили: все, что можно было использовать в защиту подсудимых, суд охотно принимал. Все, что подтверждало позицию обвинения, словно растворялось в воздухе. Обвиняемым верили на слово - у обвинения принимали даже не все документы. Свидетелям защиты достаточно было сослаться на провалы в памяти - их показания принимались безоговорочно. Свидетели обвинения приводили конкретные факты - их показания объявили проявлением неприязненных личных отношений. Противоречия в показаниях обвиняемых трактовались в их пользу. Доводы экспертов, напротив, суд проигнорировал, а сами они были объявлены необъективными.
 

Простой пример: на предприятии собирались производить свиной инсулин. Но за немалые деньги купили через посредника (того самого итальянского партнера Паскуино, имевшего предприятие в княжестве Монако) технологию производства инсулина из поджелудочной железы крупного рогатого скота - в деле этот документ фигурирует как "бычий файл". Купили, как объяснили подсудимые, чтобы продавать "бычий" инсулин в мусульманские страны, где, дескать, свиной покупать не будут.
  

Суду оказалось неинтересно, что в нашей стране, как и во множестве других стран, "бычий" инсулин уже давно запрещен, что производить-то инсулин клялись для отечественного потребителя, да и то толком не смогли... "Бычий файл" в конце концов еще и потеряли, а чтобы оправдаться перед начальством из Минздрава, получили его еще раз - теперь уже от истинных владельцев (той же "Польфы"), но совершенно бесплатно, поскольку, даже по мнению разработчиков, ценности он не представлял.
  

Без правовой оценки осталась и история с покупкой польской технологии получения свиного инсулина. Вроде бы весь проект по строительству завода стоял на том, что есть своя, новая отечественная технология. Потом вдруг г-н Анистратенко у того же синьора Паскуино покупает польскую технологию. Заплатил за нее Минздрав по личному решению министра Нечаева, деньги несусветные - 6 миллионов 680 тысяч долларов. Сам же синьор, как выяснило следствие, заплатил польской фирме 200 тысяч долларов. Куда делась разница? Не показалось важным суду и то обстоятельство, что часть переправленной партнеру валюты Анистратенко получил потом за рубежом наличными. Сам он утверждал, что так партнер отдавал ему личные долги, а тот на допросе показал, что никаких долгов не было. Суд почему-то поверил Анистратенко.
 
Вершки и корешки
  

Обвинялся г-н Анистратенко и в попытке заведомо незаконного получения крупного государственного кредита в 18 млн рублей. Кредиты выделялись правительством России, и условием было наличие собственных средств - 20 процентов от стоимости проекта. У "Российского инсулина" своих денег на счетах едва хватило бы на два процента. Зато было письмо президента Адыгеи г-на Джаримова с гарантиями безвозмездного выделения недостающих сумм из бюджета республики. И сам президент, и чиновники из Минфина и Минэкономики наверняка знали, что взять такие суммы неоткуда - республика была в тяжелейшем финансовом положении.
 

Но на голубом глазу и, конечно, совершенно бескорыстно конкурсная комиссия приняла заведомо ложные бумаги, денег дали. И никто их использование не контролировал, покуда не пришлось в 1999 году кредит (15 млн рублей) и проценты по нему (9,8 млн рублей) возвращать. А возвращать было уже нечем - и долги "Российского инсулина" покрыл банк-кредитор, едва не вылетев в трубу. И опять суд не заинтересовался ни природой гарантий, данных руководством республики, ни компетенцией членов экспертной комиссии, ни ролью тогдашнего министра экономики г-на Уринсона в этой истории. Он отверг иски и Минздрава, понесшего убытки, и уполномоченного по кредитной линии Росэксимбанка, ответившего своими активами за долги "Российского инсулина". И не задал ни одного "неудобного" вопроса... А может быть, именно поэтому и перевели рассмотрение дела из столицы в маленький город Майкоп - кто ж оттуда дотянется до московских кабинетов?
 

Получив дело к рассмотрению, судья Анатолий Горголин прежде всего изменил обвиняемым меру пресечения - следственный изолятор на подписку о невыезде. В ходе судебного заседания, утверждает прокурор, Анистратенко не раз нарушал эту меру пресечения, дважды срывал судебные заседания, предоставляя фиктивные листки вызова "скорой помощи". На самом деле в эти дни он находился в Москве. Что делал в столице, с кем встречался, о чем советовался - суд не спросил.
 

В Майкопе приговор вызвал бурную реакцию. Общественное мнение единодушно: суд чего-то недопонял или не захотел понять. Удивлен приговором и новый президент республики Хазрет Совмен. В официальных кругах воздерживаются от личных комментариев, чтобы не оказывать давления на следующую судебную инстанцию. Но "Известиям" дали общую оценку: в этой истории пострадали не только те, кто нуждался в обещанном лекарстве, не только экономика республики и России в целом. Был нанесен серьезный ущерб репутации Республики Адыгея. Но сегодня многие из тех, кто был причастен к разграблению миллионов, преспокойно занимают высокие посты, уже не в Адыгее. В республике надеются, что история с "Российским инсулином" все же найдет объективную юридическую оценку. Иначе придется поверить в то, что можно спокойно получать немалые государственные средства под заведомо неосуществимые проекты, спекулировать на беде сотен тысяч больных людей, лгать и надувать щеки на любом уровне... Достаточно найти короткий путь к сердцу большого начальника и овладеть искусством фотомонтажа.
 
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
 
"Известия" задали несколько вопросов судье Анатолию Горголину, попросив прокомментировать его позицию.
 
- Комментировать вынесенный приговор я не буду, так как не могу давать оценку своей работе. Оценку вынесет Верховный суд республики. Могу лишь сказать, что суд исходил из материалов дела, которые не позволили вынести иной приговор.
 
- Известно ли вам, что в республике приговор вызвал недоумение? Общественность уверена, что судью подкупили, поэтому вы были так снисходительны.
 
- А ваша общественность не считает, что подкуплен был и прокурор? Ведь он снял обвинения в адрес четырех из шести подсудимых.
 
- Складывалось впечатление, что вас не волновала социальная значимость этой истории - огромные средства были истрачены, а обещанного больным инсулина так и не было создано. Вынося приговор, вы не тревожились об этих больных людях?
 
- Как судья, я не имел права тревожиться о людях.
 
- А тот факт, что средства федерального бюджета были растрачены не на то, на что предназначались?
 
- Согласно закону, как только эти деньги перечислялись на счет акционерного общества, они уже становились не федеральными, а собственностью акционерного общества, и оно имело право расходовать их по своему усмотрению.
 
- Значит, если я создам акционерное общество и сумею получить деньги из бюджета, то могу их потратить как хочу?
 
- Можете.