КТО ГОВОРИТ, ЧТО ПОЗДНО?

НАСТУПЛЕНИЕ НА КАТАРАКТУ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Мы все уже привыкли к непрерывному потоку сенсаций, феерическим проектам, победам науки, техники, шумным рекламным акциям. Начинаем даже немного уставать от стремительного бега времени с его переменами и открытиями. И все же порой перехватывает дыхание от прогнозов и новаций, сулящих людям избавление от тяжелых недугов и новые надежды на оздоровление. А еще больше от того, что некоторые замыслы и идеи российских ученых уже становятся реальностью. Превращаются в удачные технические решения, в расчеты и даже лекарства, востребованные на мировом рынке. Те, о которых пойдет речь, в Европе и Америке уже помогают людям.

 
КТО ЕСТЬ КТО?

Анатолий Иванович Деев, доцент кафедры биофизики РГМУ, выпуск-ник медико-биологического факультета этого института, окончил аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию по специальности «биофизика». Всю жизнь работает в своем институте, а также читает лекции в ряде других, преподает молекулярную биофизику, физиологию и биологию. Последние 15 лет его интересы сосредоточены на вопросах геронтологии.

Марк Аркадьевич Бабижаев, старший научный сотрудник, кандидат биологических наук, работает в Московском НИИ глазных болезней им. Гельмгольца, ныне научный консультант нескольких фармацевтических фирм Италии, Монако, Великобритании и США.

Оба имеют много публикаций – у Бабижаева их 88, у Деева – 130. Их долговременное сотрудничество оказалось плодотворным: несколько международных и российских патентов, грант международного научного Фонда Сороса, по которому они провели значительную часть своих исследований.

 
«СКВОЗЬ МАГИЧЕСКИЙ КРИСТАЛЛ»

Около 20 миллионов человек на Земле теряют зрение из-за развития катаракты. Что это за болезнь, почему она возникает, до конца не выяснено. По мнению геронтологов, помутнение хрусталика такое же неминуемое, неотвратимое проявление старения, как морщины и седина. После 65 лет около 25%, а после 80 — около 50% страдает от катаракты. Большинство же офтальмологов считают катаракту заболеванием и борются с ней как терапевтическими, так и хирургическими способами. Разного рода антикатаральные капли «Сэнкаталин», «Квинакс», «Тауфон», «Цистен», «Катахром» и другие помогают (хотя далеко не всем) замедлить процесс созревания катаракты, но не могут дать ей обратный ход.

Замена родного, но помутневшего хрусталика прозрачной искусственной линзой не всегда благоприятна. Статистика США свидетельствует, что где-то у сорока с лишним процентов пациентов возникают в последующие после операции годы всякого рода осложнения, а ежегодно операциям подвергаются около трех миллионов человек.

Хрусталик поистине удивительный, магический орган – без кровеносных сосудов, прозрачный, его эпителиальные составляющие способны, как обнаружено в последние годы, бесконечно делиться на протяжении всей жизни человека, превращаясь постепенно в тесно прижатые друг к другу клетки хрусталиковых волокон, заполненные белками-кристаллинами. Они не обновляются с момента их синтеза до самой смерти, характеризуя собой в какой-то степени возраст человека. И, как в стволовых клетках, в хрусталике постоянную активность сохраняет теломераза — фермент, не позволяющий клеткам стариться.

И все-таки мембраны клеток, которые окружают хрусталик, с возрастом неизбежно начинают изменяться. Сбои в каких же биохимических реакциях ведут к его помутнению? Споры и догадки на протяжении десятилетий сопутствовали поискам истины. Не случайно в Англии, США, Японии в развитие фундаментальных биологических исследований в офтальмологии вкладывают огромные средства. Еще бы! Только в США на операции по удалению катаракты и на продление трудоспособного возраста пожилых, особенно больных диабетом, тратится около трех миллиардов долларов в год (кстати, расходы на СПИД составляют значительно меньше — почти два миллиарда долларов).

 
«МАНИАКАЛЬНАЯ ИДЕЯ»

…Вот пациент приходит к офтальмологу, и что же он обычно слышит: «У вас начальная стадия катаракты, подождем, пока она созреет, и вам будет не жалко расстаться с помутневшим хрусталиком». Похожий разговор повторяется уже на протяжении многих десятков лет.

— Но мы же научные работники, в разработке новых идей и подходов – смысл нашей жизни, – рассказывает А.И. Деев, – нас привлекает новое направление, называемое противодействием старению, забота о долгожительстве. Суть этой области медицины – компенсировать те изменения, которые возникают у людей старших возрастных групп. Катаракта – одна из подобных проблем, а структурные изменения в хрусталике входят в сферу интересов биофизиков.

Да, примерно 20 лет назад нами овладела «маниакальная» идея: попробовать задержать развитие катаракты и даже обратить ее вспять. Мне позвонил тогда мой бывший студент М. Бабижаев и предложил эту тему, которая и тогда была актуальна. А тем более теперь, когда компьютерный зрительный синдром отягощает миллионы утомленных глаз.

Наша кафедра биофизики РГМУ занимается свободнорадикальными процессами. Академики РАМН А.И. Арчаков и Ю.А. Владимиров – пионеры радикальной теории изменения клеточных мембран, сыгравшей большую роль в жизни нашего поколения. Я в 60—70-х годах серьезно интересовался ролью свободнорадикальных процессов в липопротеидах при атеро-склерозе. Сегодня проблему перекисного окисления липидов широко изучают во всем мире.

Тогда же никто не верил, что в патогенезе катаракты есть свободнорадикальное звено. Не верили, потому что изучали либо здоровый хрусталик у умершего, либо этот уникальный орган на последней стадии катаракты, и не видели в них разницы. М.А. Бабижаев сравнивал хрусталики на разных стадиях развития катаракты. Понимая важность количественных показателей (для врача важно не просто представлять, созрела — не созрела катаракта, а точно знать площадь и степень помутнения хрусталика), Бабижаеву и Дееву удалось разработать методику, позволяющую грамотно измерять его мутность, расчеты ранжировали с помощью компьютерного анализа.

В кандидатской диссертации М.А. Бабижаев показал, что перекисное окисление в хрусталике вначале возрастает по параболе, а на последней стадии снижается. Ученые, не только наши, но и зарубежные, когда речь идет о роли перекисных соединений в патогенезе катаракты, ссылаются на результаты исследований Бабижаева и Деева. Их статья по механизмам развития катаракты и старения вошла в перечень 20 лучших работ за пятилетие, составленный Американским институтом здоровья.

– Я очень хотел помочь больным людям, сквозь строй которых проходил в свой институт. В те годы лечение катаракты было только оперативное, – объясняет Марк Бабижаев свою многолетнюю приверженность теме.

Эксперименты показали, что при применении определенных реагентов происходило некоторое просветление хрусталика. Именно глубокое изучение механизма окисления активными формами кислорода белков, оседающих на мембранах клеток хрусталика, отчего он мутнеет, дало ключ к созданию нового лекарства. Хрусталик, обладающий абсолютной прозрачностью, интересен и тем, что в клетках его эпителия уровень оксидантов на порядок больше, чем в иных тканях. Аскорбиновой кислоты в водянистой влаге, окружающей хрусталик, почти в 30 раз больше, чем в плазме крови. Клетки хрусталика настолько тесно между собой связаны, что представляют как бы некий единый комплекс с общим обменом веществ. Через щелевые контакты могут проходить метаболиты из одной клетки в другую. Поэтому, если можно помочь одной части хрусталика, то потом она будет способствовать исцелению другой.

 
«СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!»

Для защиты хрусталика от перекисного окисления биофизики решили использовать антиоксидант на основе нечужеродного нам пептида – карнозина. Честь открытия карнозина немногим больше 100 лет назад принадлежит русскому биохимику В.С. Гулевичу. Карнозин биологически присущ людям как антиокислитель, который есть у нас в мышцах, мозге, эпителии самого хрусталика, но с возрастом организм вырабатывает его все меньше. Именно этот путь выбрали российские ученые, приняв во внимание, что в глазах птиц, не знающих катаракты, имеется аналог карнозина.

Но, как обычно, на практике все оказалось сложнее. Введение в глаз природного карнозина не дало ожидаемого результата – он быстро расщепляется. Сотрудничество с химиками из-за рубежа помогло синтезировать искусственный стабильный аналог карнозина. В результате совместной работы удалось создать «искусственную слезу» в форме глазных капель, удобных для врачебной практики.

— Негидролизуемый ацетилкарнозин при закапывании в глаз, — объясняет А.И. Деев, — через 15–30 минут в хрусталике высвобождает действующее начало – карнозин, который затем беспрепятственно попадает в хрусталик, обеспечивая его антиоксидантную защиту от перекисных соединений. Кроме того, этот ингредиент помогает хрусталику спасаться от окислительного стресса в процессе старения и действия световых факторов. Закапывая дважды в день по одной капле, пациент через месяц может ожидать улучшения, а спустя 3–5 месяцев возможно добиться оптимального улучшения остроты зрения. В дальнейшем следует продолжать лишь поддерживающую терапию закапыванием один раз в день, причем с достаточно длинными перерывами между курсами. Состав потенцирован на карбоксиметилцеллюлозе, которая ускоряет всасывание ацетилкарнозина. Карнозин как бы спрятан от фермента карнозиназы, и только попав в хрусталик оказывает действие.

И вот лекарственный карнозин готов, в Европе и Америке продается он без рецепта, за месяц реализуется более четырех тысяч упаковок. А у нас где? Закономерный вопрос. И не один.

 
ИЗВЕЧНОЕ: КТО ВИНОВАТ? ЧТО ДЕЛАТЬ?

Итак, российские ученые нашли метод, замедляющий развитие катаракты на 10–15 лет. С их помощью и непосредственным участием создано средство, которое многим поможет избежать установки искусственного хрусталика. У нас разработано первое перспективное соединение, прошли первые испытания метода. Но от своих работ и публикаций в популярных научных журналах и центральных газетах ученые, по их словам, не получали никакого удовлетворения, так как не видели перспектив реального практического выхода. Возникли группы людей, которые пытались скопировать находки ученых, быстро пустить их в продажу; на российском рынке появились препараты типа 5%-ного карнозина, однако это была ошибка. В водянистой влаге, окружающей хрусталик, карнозин мгновенно подвергался гидролизу ферментом карнозиназой, высвобождающей после ряда реакций аллергический ингредиент гистамин. Кроме того, лабораторная и производственная базы не отвечали международным стандартам.

— В 1993 году мы предложили Госкомитету по науке и технике нашу тему в программу «Здоровье», — говорит А.И. Деев. — Но последовал отказ. Нам позвонили и сообщили, что работа не поддержана и в программу не вошла.

— Да и без патента вообще не обойтись, а патентование – дело достаточно дорогое. Патент нужен не столько нам самим, сколько фирмам — производителям лекарства, заинтересованным в его распространении, — продолжает разговор М.А. Бабижаев. — Нам удалось найти партнеров, получить европейские и мировые патенты, все необходимые сертификаты. В минувшем 2002 году к ним добавился патент на конечную формуляцию — новый состав капель, в результате применения которых повышается системное всасывание ацетилкарнозина, и теперь мы можем рассчитывать на самое широкое распространение метода, причем права на него будут принадлежать нам.

Исходное сырье выпускают в Японии по специальному стандарту качества производства пептидов. Субстанцию можно было выделить из животного сырья, но из-за боязни инфекционных заболеваний мы предпочли ее синтезировать. В Японии это делают лучше, чем где бы то ни было в мире.

Теперь ее фасуют на специальной автоматической линии в США, а в Великобритании проверяют и реализуют. Таким образом, задействовано три инфраструктуры. Клинические испытания были проведены западными фирмами, материалы их опубликованы.

Ученые в Монако сделали похожее средство, свое лекарство они специализировали на лечении ретинопатии.

Но как же все-таки случилось, что препарат, который мог бы вернуть зрение тысячам россиян, за долгие годы не встретился с ними? Однозначного ответа нет, как и на многие другие вопросы. Почему нет в стране эффективного законодательства, надежно защищающего интеллектуальную собственность? Нет культуры патентования? Отчего нет достойной оплаты труда врачей и ученых? Даже во Вьетнаме, которому мы много лет по-братски помогали, сегодняшняя профессорская зарплата – 1000 долларов. Зарплату ученых там подняли несколько лет назад, понимая, что уровень жизни и крепость государства зависят от того, будет ли жива наука и прослойка думающих образованных людей. В стране заторможено внедрение новшеств без государственной поддержки. Но еще Гете писал: «Потеря времени тяжелее всего для того, кто больше знает».

 
УЧЕНЫЕ НАЧИНАЮТ СЫЗНОВА

Они так устроены – не могут не думать, не могут не надеяться. Теперь, чтобы появиться на российском рынке, препарат должен пройти регистрацию и все необходимые процедуры. Авторы надеются, что он будет доступен нашим людям.

М.А. Бабижаев и А.И. Деев с увлечением говорят о своих планах. Изучаются перспективы лечения других глазных болезней – дегенерации сетчатки, заболевания роговицы; продвигается разработка пищевой добавки, полезной при глаукоме. Есть косметические проекты, связанные с применением пептидов для антирефлексных покрытий контактных линз.

Катаракты нередко являются последствием ионизирующих излучений, в частности после Чернобыля, и требуют своих подходов.

У пожилых людей и без катаракты возникают проблемы с ночным вождением автомобиля. В ряде стран людям после шестидесяти ночью водить машину запрещено. Может быть, целесообразно закапывание профилактических капель, увеличивающих остроту зрения? Разработан приборчик, основанный на физических методах оценки состояния хрусталика и воздействия на него лекарства, — компьютерный глэйер-тестер.

Новым методом заинтересовались ветеринары, поскольку число собак, заболевших катарактой, лишь в Москве увеличилось в несколько раз.

Интерес к разработкам российских ученых растет. На конференцию по проблемам старения в Монте-Карло Марк Бабижаев был приглашен выступить с докладом.

«Мы очень хотим, чтобы российские врачи знали о наших работах и были готовы пустить их в широкую практику здравоохранения», – сказал мне на прощание А.И. Деев.

Надежда, что идеи наших соотечественников на этот раз получат действенную поддержку, честно говоря, слабая. Но она все-таки есть, и хочется, чтобы надежда эта переросла в уверенность.